– Безусловно, Рут Бернхард. В 1979 году, уже в Сан-Франциско, я начал печатать для нее. Это был переломный момент. Я никогда раньше не видел, чтобы негатив печатали с такой радикальной субъективностью. Рут хотела, чтобы я смотрел на него лишь как на начало, за которым скрываются бесконечные возможности развития. И она же показала мне, как много нужно упорства для того, чтобы негатив превратился в конечный отпечаток. Я работал с ней вплоть до 1986 года, восемь бесценных для меня лет.

(с) Michael Kenna

– Получается, в лаборатории ты проводишь гораздо больше времени, чем фотографируя?

– Конечно. Хороший негатив может оказаться бесполезным, если отпечатать его плохо – часто так и случается. Впрочем, и плохой негатив почти невозможно вытянуть за счет хорошей печати. Как бы то ни было, в негативе столько возможностей для интерпретации и открытий! С одним негативом я могу работать часами, изучать его. Фотографируя, мы каждый раз ставим перед собой какие-то эстетические задачи: что в этой сцене важно, что нужно оставить и выделить? Что неважно, что можно убрать или сделать менее заметным? Как все это сложить вместе в видоискателе? При печати все то же самое, столь же субъективные решения. Печатая, я вижу негатив как абстрактное сочетание линий, форм, тональностей. Мне нужно организовать их так, чтобы то, что мне кажется существенным, приковывало бы к себе внимание.

– Ты говорил, что ненавидишь проявлять пленку, да и контактные отпечатки делает твой помощник. С чего начинается твоя работа?

– После того, как пленка проявлена и сделаны контактные отпечатки, я делаю черновые отпечатки того, что мне показалось интересным. У меня таких тысячи, несколько коробок. Через некоторое время я их просматриваю снова, выбирая то, что продолжает мне нравиться. Прикалываю их на видном месте – и так и живу с ними. Они висят, а я думаю, как и что буду печатать. Так что к тому времени, как я соберусь заняться конечной печатью, половина работы уже сделана.